Восточный базар
Не увиденный мною в Дагестане восточный базар в Суссе предстал во всей своей красе. Во всем разнообразии торговцев и товаров, разброса цен и языков, помеси восточного гостеприимства и восточной хитро-мудрости.
Базар обычно расположен в центральной части города – медине. В большинстве городов Туниса медина обнесена каменной стеной и представляет собой некое подобие крепости размером примерно 3х3 км. Внутри расположены тесно налепленные друг к другу небольшие каменные дома, разделенные узенькими улочками. Если очень старательно вытянуть руки в стороны, можно было коснуться домов по обеим сторонам. Там же встречались маленькие отели, а на выложенных камнем мостовых между домами расположились торговцы.
Медина
В Тунисе продаются недорогие красивые ковры, кожаные изделия, встречаются украшения из золота и кораллов, однако нас сразу предупредили: это может быть подделкой.
Очень много сувениров, особенно верблюдов, сделанных из прессованной кожи методом, напоминающим наши папье-маше. Одного такого, особенно мне приглянувшегося, я себе привезла. Надеялась купить восточный костюм для танца живота, однако со швейным производством в Тунисе явно проблемы. А вот небольшие цеха по пошиву кожаных изделий нередко встречаются прямо в лавочках. Здесь же висит кожа, из которой все это шьется, модели одежды, и в течение суток ваш костюм будет изготовлен на заказ. Предлагается очень красивая одежда из кожи и невероятное количество сумок: на любой вкус и для любого кошелька. Так что, если когда-нибудь поедете в Тунис, берите с собой деньги на красивую кожаную куртку.
Настя в магазине кожаных изделий
Покупателям предлагается широкий ассортимент специй, а вот выбор восточных сладостей ограничен: встречаются только финики с нугой, орешки в сиропе и макруды – пирожки с финиками. Все это очень напоминает то, что вполне можно купить и в Москве. Из крепких напитков известна буха (интересно, отсюда ли русское слово «бухать»?), т.е. инжирная (фuговая) водка, и тибарин – финиковый ликер крепостью 40 градусов. Алкоголь продается только в государственных магазинах (ну, еще в кафе для туристов) и стоит очень дорого. А вообще местные жители редко пьют даже пиво, хотя в Тунисе довольно много не только мусульман, но и католиков, и иудеев. Не то чтобы сухой закон, а просто не принято.
Из национальных блюд больше других известен кускус: блюдо из баранины, пшена, овощей и специй. Но в целом тунисская кухня не представляет собой ничего особенного: нет в ней ни слишком вкусных морских блюд, ни овощей с фруктами, ни сладостей. Да и не ловится там ничего, и не растет: одни финики да оливки. И для тех был не сезон. Мы попробовали местную шаурму: я – с соусом чили, так что, кроме остроты, мало чего почувствовала (соус повар размазал по всей площади шаурмы); Настя взяла без соуса, и ей шаурма показалась пресной. Эдип однажды поймал мне пару морских ежей, объяснив, что их можно есть. Ежи жалобно шевелили пальчиками, и мы с Настей, сжалившись, их выпустили – возмущению местных не было предела. Везде продавались в больших количествах живые черепашки. Сначала думала: как у нас котята, потом догадалась – в суп. Впрочем, у нас ведь тоже продаются живые раки.
Морские ежи. Намного позже я узнала, что их разламывают, чтобы съесть икру, которая внутри.
Впечатляет общение с торговцами. Во-первых, они обращаются на пятнадцати языках одновременно: «Madame... посмотри... карашо price». Во-вторых, очень часто называют многократно завышенную цену, после чего принято торговаться. Например, если вещь стоит два динара, торг вполне могут начать с тридцати. Но независимо от того, уступил ли торговец в цене, торг приятен и ему, и покупателю, оба при этом хохочут, говорят друг другу комплименты. Лично меня этот процесс очень веселил, постепенно к моему отношению присоединилась и Настя, но многие другие русские туристы просто плевали и уходили. Странные. Это же так здорово! Обязательно съездите посмотреть восточный базар.
Вообще-то на восточном базаре главное не столько продать, сколько поговорить. Там встречаешь людей самых разных, начинаешь понимать их стиль жизни, образ мышления. Арабы - веселые, общительные, часто смеются и совсем не похожи на наших базарных торговцев: недовольных и злых, работающих на базаре потому, что не нашли другой работы, каждую секунду осознающих, что это плохо и стыдно, и денег мало, и домой хочется... С деньгами и работой у арабов гораздо хуже, чем у русских, а вот с настроением – не в пример лучше. Тунисцы любят родину, и в большинстве своем не хотят оттуда уезжать, рассказы о московских температурах наводят на них ужас. Так, в Сахаре в самый холодный сезон плюс 25 градусов. В последний день мне сказали (неоднократно и примерно в одних и тех же выражениях): бедная маленькая русская девочка, она завтра уезжает в Москву, там так холодно...
Однажды нам встретился араб, постоянно работающий в Голландии, а на историческую родину ежегодно приезжающий в отпуск. Тоже говорит: в Тунисе земной рай, в Голландии плохо, хотел бы всегда жить здесь, да не судьба, видно (читай – денег нет).
Но вообще-то Нури мы из повествования исключаем по той простой причине, что «вверх таких не берут, и тут про таких не поют». Так себе человечек. Оставлю только одну забавную фразу из его репертуара, произнесенную после того, как я съела лимон из чая: а, говорит, русские так любят есть лимоны, они у вас даже в меню включены, я видел.
Нажваддин
Если бы вы знали, как в Тунисе не любят русских! Если бы вы только могли себе это представить!!! (говорят, русских не любят нигде, но это очень слабое утешение)
Я все ломаю голову: и откуда только взялось такое количество настолько неприглядных моих соотечественников? Ведь вообще-то нормальные же ребята у нас живут, а туда, выходит, ездит черт-те кто? О русских известно то, что они много пьют, вечно всем недовольны, не знают никакого языка, кроме собственного, и не хотят учить, неконтактны и тупы. Русские женщины пользуются на Востоке особенной популярностью – но не за красоту, а за то, что считаются доступными. Комплименты, касающиеся внешности, различаются мало, а выражение «Natasha from Russia» подразумевает... ну, в общем, не будем о грустном. Кстати, кто-то из тех, с кем я беседовала, спросил меня: а что такое «Natasha»? это такое русское ругательство?
Поэтому когда в нас с Настей узнавали русских, я первое время сильно обижалась. Ну почему, откуда, не написана же на нас наша национальность? Тем не менее, вслед нам упорно кричали: «Russia».
Обидно было чуть ли не до слез. Ну почему, почему они все о нас такого мнения?
У тех, с кем разговаривала, я неоднократно спрашивала: а как вы узнаете, что мы русские? Большинство отвечало невнятно: ну, я давно работаю с туристами, я различаю немцев, итальянцев, норвежцев, русских. Некоторые отвечали: по лицу, по языку, есть общие черты у разных национальностей. Поразил в самое сердце водитель, который в последний день вез нас в Большой Музей. После обмена любезностями на французском он вдруг сказал как бы между прочим: потому что так редко бывает, что русские знают французский язык... Я сползла на пол. Боже, как, откуда? Он снова отделался общими фразами о том, что, мол, вы говорили между собой, я слышал. Но когда мы шли молча, в нас все равно узнавали русских! Пожалуй, самым внятным объяснением, которого мне удалось добиться, было то, что только русские девушки на отдыхе красятся, носят каблуки, делают укладку. Возможно, именно поэтому их считают самыми красивыми: они следят за собой, в то время как остальные заявляют, что приехали отдыхать.
Я не очень много общалась с Нажваддином, но именно его выношу в название главы, поскольку он был едва ли не единственным человеком, при первой встрече сказавшим о русских что-то хорошее. Хотя, конечно, дело тут было вовсе не в нас, а в нем: Нажваддин просто был шахматистом. Он сказал: «О, русские, вы так любите играть в шахматы, у вас есть Каспаров, Крамник, Ботвинник...». Кстати, в шахматы в Тунисе играют много. Они продаются во всех магазинах, не раз я видела арабов, играющих в шахматы на карманных компьютерах и т.д. Нажваддин предлагал сыграть, я, понятное дело, отказалась. При дальнейшем общении даже попыталась признаться в том, что на самом деле далеко не все в России умеют и любят играть в шахматы – не поверил. Нет, говорит, Москва – это центр шахмат, там расположены основные школы, не может быть, чтобы вы в них не играли, ну понятно, конечно, что не все...
Он очень старался представить с наилучшей стороны и свою собственную родину. Говорил по-французски скорее плохо, чем хорошо, но старался, как мог, пользовался высоким стилем, обращался только на «вы» и использовал сложные конструкции без отступлений от классической грамматики; держался восторженно и в высшей степени деликатно. Я была растрогана. Не знаю, к сожалению, как он общался с представителями других наций, но почему-то думаю (надеюсь?), что менее восторженно. Так что спасибо тебе на добром слове, милый человек.
Из общекультурных вопросов о России была поднята тема русской мафии. Я на это ответила, что знаю про нее мало, поскольку в одни магазины с мафией не хожу, в одном общественном транспорте не езжу, вообще никак не пересекаюсь, а живут они какой-то своей, отдельной от меня жизнью, и чаще всего даже не в Москве и вообще не в России. Местные задумались. Потом спросили: а оружие у вас продается (слово «оружие» вызвало большие проблемы, поскольку я не знала его на французском, а они на английском; корни слов, обозначающих разные виды оружия тоже не совпали; мы пришли к согласию после того как Эдип, служивший в этой беседе переводчиком, сказал «a la guerre», а я «to kill»)? Да, говорю, но стоит очень дорого, и для его покупки нужны разные документы, которые, в принципе, тоже можно купить. Впечатлились. А у нас, говорят, – только у полицейских...
Восточный темперамент
Арабы – очень мирный народ во всех отношениях. И полицейских там почти нет, я за все время встретила не более пяти, из них двух – на таможне.
В свете недавних терактов в Лондоне тезис о миролюбии арабов звучит странно. В тот день мы сидели в кафе, и с нами было три местных жителя, и они меня спросили: «Ты ненавидишь Бен Ладена?» Конечно же, я сказала: «Да». Они замолчали минуты на две, потом поговорили между собой по-арабски, потом выдвинули дипломата – Нажваддина. Он сказал: «Знаешь, вообще-то не все арабы такие, Бен Ладен – один, мы – другие». Да ладно, говорю, ребята, забейте, у нас там тоже русская мафия, мы тоже не такие, как они. На том и помирились.
Драки на улицах среди местного населения случаются, но протекают гораздо спокойнее (забавное словечко применительно к драке), чем это обычно бывает даже в Москве, не говоря уж о нашей провинции. К европейским женщинам арабы пристают, но не так, как турки: вполне можно ночью в одиночку пойти гулять. Конечно же, они будут крутиться вокруг, кричать «привет», говорить комплименты, но хватать за руки и тащить куда-то не попытаются, явно полагая, что любовь – дело полюбовное. Если с ними не разговаривать, обычно быстро отстают. Исключение нам встретилось лишь однажды: подвыпивший местный житель шел за нами часа два, крича: «Russia? Pologna? Hungary? Deutch? Netherlands?», потом «Natasha? Olga? Tatiana? Tsvelana?» и даже «Rosa?» и «Baba-Yaga?». В итоге пришлось взять такси и вернуться домой; но даже это не очень приятное происшествие нас повеселило. По большому же счету местное население не пьет и ведет себя вполне достойно.
При условии знания языка разговор с арабами вполне можно перевести на серьезную и интересную тему: они с удовольствием расскажут как они работают, отдыхают, как принято отмечать свадьбы, что здесь едят и пьют, и сколько лет учат в вузах. Они совсем не маньяки и не глупые, просто редко когда кто-либо из туристов всерьез обращает на них внимание. Боюсь, это еще один камень в наш огород: арабов в самом лучшем случае воспринимают как носителей местного колорита, не как личностей. А ведь они же живые люди, думают, чувствуют...
Очень по-разному они реагировали на просьбу их сфотографировать. Кто-то махал руками, отворачивался и не разговаривал. Другие, наоборот, радовались, и еще что-нибудь могли подарить в благодарность за проявленное внимание. Очень необычно среагировал Эдип: он разрешил себя сфотографировать, даже попозировал, но явственно на меня обиделся. Вроде: ты меня как дрессированную обезьяну воспринимаешь, не как личность, а развлекаю я тебя, потому что у меня работа такая. Немало усилий пришлось приложить, чтобы с ним помириться.
Зато на фото вон какой мачо получился!
Количество услышанных комплиментов и предложений сходить на дискотеку/в кафе не поддается пересчету. Картинку испортил один официант в пиццерии (есть у них там подобные заведения для туристов, местные редко в них едят). С ним диалог был примерно таков:
- У тебя уже есть бойфренд в Тунисе?
- Нет.
- Знаешь, я работаю до восьми, может, сходим куда-нибудь? Потому что в Тунисе у девушки не может быть отношений с мужчиной до свадьбы (отношения – это в широком смысле! за руку пройти с девушкой по городу – тоже отношения), а у мужчины – могут, но только с приезжими.
Естественно, с ним мы никуда не пошли. Кавалер тоже.
Арабы веселые, гостеприимные и очень любят свою страну (возможно, также и президента, во всяком случае, его портреты развешаны повсюду в количествах несчетных; много висит и тунисских флагов, часто по пять-семь штук в одном месте). Распространено мнение, что африканцы грязные – мне так не показалось. Например, там очень много построек и интерьеров белого цвета. Или белый – это какой-то символ в мусульманстве, или просто считается красивым. За счет этого создается дополнительное ощущение свежести. До стерильной чистоты отмыты общественные туалеты, вычищены от водорослей пляжи. При этом на улице – а часто и на пляже – попадаются бумажки и окурки, едят они руками, и руки потом не моют. Но, по-моему, арабы просто по-другому чистые, не на тех моментах акцентируют внимание. И потом, у них какая-то чистая грязь: в песке вполне можно изваляться и встать неиспачканным. Не говоря уже о том, что широко распространена грязетерапия – это, конечно же, для туристов.
Эдип
Он работал на нашем пляже помесью официанта, уборщика, спасателя, аниматора и продавца-консультанта. На наш приезд пришелся его день рождения – 19 лет. Именно он в первую очередь был нашим проводником: вечером мы ходили вместе гулять, а днем, забегая иногда к нашим шезлонгам, он сообщал основные новости; он же и просветил больше других в тунисских обычаях, привычках, проведении досуга и социальных вопросах. Днем он подходил к нам нечасто: персоналу запрещено неформальное общение с туристами, прикрепленными к их объекту. А с работой в Тунисе большие сложности.
Честно говоря, мне становится жутко, когда в 18 лет мальчик работает по 12 часов без выходных. Средняя зарплата в Тунисе – 350 динар (примерно 270 долларов), но женщины чаще всего не работают, так что это совокупный семейный доход в месяц. Насколько я могла заметить, мальчики начинают работать лет в пятнадцать. Наверное, первое время им недоплачивают.
Несмотря ни на что, после работы они идут развлекаться. Допоздна работают местные дискотеки, кафе, игровые клубы. Допоздна же там могут присутствовать и дети, часто без родителей – это тоже считается нормальным. Мне не показалось, что многие знакомы друг с другом, но это совершенно не мешало им в общении. Однажды, когда Эдип поздно вечером провожал меня в отель, мы встретили официанта из нашего отеля, пребывавшего в чрезвычайно расстроенных чувствах. Официант узнал меня, но заговорил с Эдипом, предварительно объяснив ему, что вообще-то он знает меня, поскольку работает в моем отеле. Рассказал, что он так зол, поскольку одна девушка из Болгарии согласилась было провести с ним вечер, он прождал ее три часа, но она так и не пришла, а потом он ее встретил в обществе двух других мужчин европейской внешности. В итоге мы битый час утешали этого официанта!!! Ну, кто может представить себе подобную картину в России? Он еще попросил меня послужить переводчиком на его завтрашних переговорах с родителями девушки; по счастью, назавтра они каким-то образом смогли объясниться без моего участия.
Кстати, там мужчины целуются при встрече! Не все, конечно, а только друзья. Как при встрече ведут себя женщины – сказать затрудняюсь, поскольку, кажется, ни разу не застала такой сцены. Женщин все-таки меньше видно на улицах; но те из них, кого мы встречали, вполне могли носить короткие юбки, краситься и вообще вели себя вполне по-европейски. В центральной, не туристической, части города их вполне можно было застать в кафе, на дискотеке и т.п.
Эдип, Нажваддин и их друзья обычно встречались в кафе часов в одиннадцать вечера и примерно до трех утра играли в бильярд и – не поверите! – детский настольный футбол. А в день рождения Эдипа с ними играли и мы с Настей. Он уговорил нас, несмотря на долгое и упорное сопротивление: «Ну пожалуйста, это же мой день рождения!» В итоге оказалось, что играть в настольный футбол действительно очень весело.
Эдип встречался с некой польской девушкой, в течение года в четвертый раз приезжающей к нему (по его словам) в Сусс. Он даже познакомил ее с родителями, и ждал, что, окончив школу, девушка останется с ним в Тунисе. Боюсь, однако, родители девушки, которые могут оплачивать четыре загранпоездки в год, вряд ли когда-нибудь отдадут ее замуж за тунисского разнорабочего. Да и девушка вряд ли захочет остаться бесприданницей. Этого я ему, конечно, не сказала. Но все-таки мне стало немножко завидно. Где же, скажите на милость, мои восемнадцать лет? Я ведь тоже когда-то верила в подобные истории...
Эдип говорил по-арабски, по-французски и по-английски (языки расположены в порядке убывания познаний), и мечтал стать военным. На прощание я научила его говорить по-русски «береги себя»; он в отместку обучил меня основам арабской письменности.
И небольшая ложка дегтя в рассказ о тунисцах - попробуйте угадать, что это за шатры на пляже?
Первая часть истории про Тунис.
Часть 3: история и культура.